СВО обязательно когда-то закончится. Верю, что она закончится нашей победой. А вот когда она закончится, то мы, если быть честными, должны поставить памятник заключенным. Я не утверждаю, что увековечить нужно только ЗК. Будут, конечно, памятники генералам, летчикам, десантникам, морякам, артиллеристам и просто солдатам, но если среди всех не будет памятника в честь заключённых, это будет несправедливо.

В ЧВК погибало до 80% штурмовиков, большинство из которых были из бывших заключённых. Погибали, но задачу выполняли. Шли на задание, понимая, что шансы выжить откровенно небольшие.
Мы должны сделать все, чтобы после войны подвиг таких добровольцев не был забыт.

Ниже очень атмосферный рассказ о штурмовиках.

Считается, что мы люди отчаянной жизни, отбитые на всю голову, одной духовитостью способны проламывать любое сопротивление.

Эх, если бы…

Командир наш машет рукой. Упрашивать бесполезно. Не пойдут. Не пойдут, хотя там, в этих штанах сидит человек десять, не больше. Можно их загасить. Там тоже не супервоины. Автоматы и один пулемёт. У нас «мухи», «шмель», РПГ, можно загасить, но не вчетвером.

Вчетвером мы садимся в оборону и начинается долгий взаимный прострел серой зоны.

Мы с хохлами в одном окопе.

Пару дней назад они дерзко штурманули наш опорник, заняли его, и теперь вклинившись в нашу линию обороны отсекли примерно километр наших окопов, уходящих туда, в сторону чертова «очка Зеленского».

Мы сидим на углу девяностоградусного поворота, потом десять метров серой зоны, снова поворот, и там уже они.

Теперь и наша и их задача простреливать серую зону так, что бы никто не решился в нее сунуться.

Это надо делать постоянно.

Потому что если не делать этого, то они могут попробовать сюда сунуться, и если допустить их до поворота, хана не только нам, но и сидящим в обнимку с автоматами мобикам. Их просто перестреляют в траншее так, что они даже ничего не смогут сделать. Да они и не будут пытаться, они гуртом, топча друг друга побегут, теряя оружие и снаряжение. Ведь именно так было два дня назад.

Хохлы тоже не хотят повторения нашего захода. Да, мы потеряли одного человека при разведке боем, но второй то ушёл и унес с собой крайне важную информацию: где они сидят, а где их нет. И оттуда где их нет, можно достать их там, где они есть. Они это все понимают, они знают, что если русские сейчас вернутся со знанием их расположения, им будет тяжко, а скорее всего им будет конец, потому что они сидят в нашем окопе, и отходить им по нему некуда, только наружу, в чистое поле и ломиться до своей лесополки.

Но они до туда не добегут.

Если мы выкурим их наружу и займем позицию, подтянем пулемёт, то это все.

Никто никуда не добежит.

Мы и должны были так сделать.

Но всемером. При самом трагичном для нас раскладе — впятером. Но вчетвером нам уже не справиться.

Вчетвером, в принципе, мы уже можем запрашивать разрешение на отход.

Но нам этого никто не даст, раз, во-вторых, нельзя этого делать.

Уйти сейчас, расшевелив это осиное гнездо и вытянув их сюда, на свой угол это значит сдать ещё километр наших окопов. Мобики не удержат.

Поэтому мы остаёмся и начинаем простреливать серую зону.

Про штурм уже речи нет, как я сказал. Просто не дать им сюда зайти, большего мы не сделаем.

Наша проблема в том, что обозначив свое присутствие здесь, мы соответственно и вызываем на себя их огонь.

Нас пытаются выковырять с этого угла минометом, АГСом, именно здесь я впервые знакомлюсь с FPV-дронами и переживаю их атаки.

Идут долгие, томительные часы.

Мы сменяем друг друга на углу, и пока один стреляет, второй заполняет магазины. Бк расходуется как на полигоне.

Я даже в этих условиях не могу преодолеть свою природную скупость. Я экономлю. Я стреляю по большей части одиночными, и изредка щелкаю предохранитель на короткие очереди. Три очереди по три патрона. Несколько раз одиночными. Мои товарищи стреляют как в Берлине 45-го, только гильзы звенят. Переодически старший группы простреливает сектор из пулемета, сразу по полленты. Иногда кидаем в их сторону гранаты.

К нам, осмелев, подтягивается группа поддержки из числа мобиков. Тусуют где-то вдали, на безопасном расстоянии, но постепенно осваиваются и откуда-то оттуда по-сомалийски, из-за бруствера окопа постреливают куда-то в сторону Киева.

Ну, ладно, Бог с ним. Без вреда и то вперёд.

Жара. Очень хочется пить. С водой у нас беда. Но зато есть повод подарить мобикам ощущение значимости и причастности к великому сражению.

За водой для нас они убегают охотно и даже, как мне показалось, с радостью.

Носить нам воду, патроны и даже отдать свои сухпайки они готовы.

Попив, я, ничтоже сумняшеся беру и сухпай.

Как бы там ни было, но есть надо.

В самый разгар трапезы в бруствер над моей головой прилетает граната с АГС, меня осыпает несколькими килограммами земли, в земле и чудеснейшие тефтели из сухпая.

Досадно….

Меж тем, как пишут мастера литературного жанра, смеркалось.

Командование, естественно, с самого утра знает о состоянии нашей группы, о пятисотых и о двухсотом. То, что задача не выполнена и не может быть выполнена. То, что задачу минимум мы выполнили, не допустив проникновения противника на свой участок в светлое время суток (а в темное время они и не полезут). Мы, наконец-то получаем разрешение на отход.

Отход это тоже не простая задача.

Некоторые блиндажи, через которые мы шли на точку днём, к вечеру уже разрушены артогнем противника. Местами мы продирается через их руины, где-то прямо по трупам своих же солдат, местами приходится вылезать на поверхность и обегать их, рискуя словить пулю от снайпера.

Мобики провожают нас негодованием и упреками.

«Вы что, бросаете нас? Уходите?»

Я испытываю испанский стыд, когда такое мне, щуплому очкарику, говорит дядя весом сто килограмм с рожей втроём не обсеришь, и ещё его гневный голос срывается на фальцет.

В вотсапе есть хороший смайлик, тётенька рукой лицо закрывает.

Вот примерно так я бы охарактеризовал свои ощущения.

Выходим. Уже темно. Надо перебежать горелое поле и укрыться в спасительной лесополке. Прямо надо бежать. Если дрон-камикадзе застукает на открытом пространстве, кто-то из нас тут останется по запчастям.

Слава Богу перебежали, укрылись среди деревьев, дальше можно идти быстрым шагом, с интервалом пять-шесть метров.

Уходя в лес я оглядываюсь на ленту окопов за спиной.

Где-то там, вдали, затаилось зловещее «очко Зеленского».

Где-то там, на подступах к нему, сжимая в окоченевший руке автомат, лежит мой товарищ, неплохой в принципе, хотя и непутёвый по жизни, шебутной и какой-то «все у него через жопу» парень.

Мы спустились в окопы впятером, а уходим вчетвером.

В моей жизни это в первый раз, но, к сожалению, не последний.

«Очко Зеленского» ещё соберёт свою кровавую жатву.

Автор текста — Данил Туленков, 44 года, предприниматель из Екатеринбурга. Рассказ был опубликован в ТГ-канале «Как я поехал на войну».