Рогозин: Когда мы говорим «денацификация» – это что мы имеем в виду?
Гордиться тем, что убили 300 украинских призывников в день, или 1000 убили в день? Это бой, это война. На самом деле, никто уже теперь друг друга не жалеет. По крайней мере, донецкие, луганские никого жалеть не собираются. Они настроены крайне серьезно. И поэтому они пойдут точно до конца.
Что касается того, как это все закончится. Я действительно глубоко убежден, что мы Киев будем брать, не освобождать. Мы освобождаем Донбасс. Все остальное мы будем брать, так же, как мы брали Вену, Берлин, Будапешт. Потому что мы не можем физически оставлять это нашим детям, нашим внукам. Если мы остановимся, то мы будем иметь на своих западных границах колоссальный накаченный ненавистью и оружием потенциал, который ставит под сомнение сам факт нашего существования. Поэтому, либо мы, либо они.
Мне раньше тоже казалось сумасшедшей идея российско-украинской войны. Я смеялся и говорил друзьям, которые об этом говорили, что они – идиоты. Сейчас я могу сказать, что если мы уже ввязались в эту драку, надо идти до конца. Поэтому про Киев я говорю, в котором я жил в свое время, когда в первом классе еще учился, этот город я знаю хорошо. Мы с моей супругой туда поехали в наше свадебное путешествие, когда нам было по 19 лет. Я люблю этот город, но я его буду брать.
