Извечная бондарчуковская тяга к отполированной красоте картинки несколько клипового фасона, не совсем уместная в случае с мужественным суровым кино, становится при переходе на мелодраматическую территорию более оправданной. Первое, что разлетается по «аймаксовскому» экрану, плотно окружающему зрителя, как советские войска армию Паулюса,— не осколки, частички пепла и прочие военные субстанции, а розовые лепестки сакуры… Лидия Маслова, «Коммерсантъ-Weekend»
Перед нами миф о Вифлееме и непорочном зачатии. Недаром в первых же кадрах солдаты идут по воде аки посуху, а потом живыми факелами — ни дать ни взять воины Апокалипсиса — берут приступами немецкий форпост. Сгорая заживо — воскреснешь, ползая по грязи — очистишься. Антон Долин, «Ведомости»
В фильме Бондарчука нет примиренчества, но главная его тема уже не в том, «почему мы лучше». Он противостоит попыткам сегодняшних пропагандистов вроде Скойбеды присвоить победу дедов; визг — «Мы победили и будем здесь устанавливать порядок!» — спустя почти семьдесят лет после Победы выглядит непростительным панибратством». Дмитрий Быков, «Профиль»
Бондарчук говорил, что каждый режиссер мечтает снять фильм о войне. Судя по «Сталинграду», речь шла о какой-то другой — об односторонней войне, объявленной Бондарчуком Стивену Спилбергу, Майклу Бэю и всему голливудскому стандарту военного кино. Никто не забыт, ничто не забыто — ни список кораблей из «Трои», ни налеты на Перл-Харбор, ни герои комиксов. Мария Кувшинова, «Афиша».
