Почему молчит колокол? А потому, что…

ВЧЕРА, В ДЕНЬ ЮБИЛЕЯ, я пытался ответить на эти вопросы. Искал ответ для себя – почему-то никак не мог отделаться от мыслей на этот счёт во время торжественного вечера, проходившего в библиотеке Льва Толстого. Не знаю, чего они лезли в голову. Может, потому, что всегда актуальное творчество писателя, на мой взгляд, сегодня приобретает для всех нас особое звучание? В общем, навеяло…

Творческий вечер памяти (так можно назвать мероприятие, организованное под эгидой председателя Севастопольского фонда культуры и истории имени Геннадия Черкашина Раисы Семеновой) прошел живо, динамично и по-товарищески, по-домашнему тепло. Хотя сделать это Раисе Петровне, несмотря на её огромный потенциал сердечности и коммуникабельности, наверняка было нелегко. Ведь «Толстовка» собрала несколько десятков человек. И, что называется, по определению, в такой аудитории сделать вечер душевным, доверительным, камерным почти невозможно. Но Семёновой, в очередной раз доказавшей свою кредитоспособность как великолепного организатора, это удалось. Наверняка этому способствовало и то, что на вечер собрались знакомые, близкие по духу и по жизни, как говорится, узнаваемые в городе люди.

Конечно, были воспоминания, звучали песни, давались оценки творчеству и самому Писателю-Севастопольцу и Гражданину России. Может, и есть смысл в перечислении гостей и выступавших, но это я оставлю репортёрам. Скажу о том, что касается лично меня. Ведь восприятие творчества писателя – дело как раз личное.

НАКАНУНЕ Риса Петровна попросила меня быть в готовности выступить на вечере. Но, как это иногда случается, просто «очередь не дошла» – очевидно, организаторам не хотелось затягивать вечер и, соответственно, комкать выступления. Это правильно, ведь сказать о Черкашине мог каждый из участников дружеской встречи, и превращать выступления в лапидарно-дежурные не было никакого смысла. Ведь каждый это мог сказать что-то особенное, выступить по-своему, не повторяясь, а дополняя друг друга. Ибо, по большому счету, речь шла не только об Авторе, а о Городе, который он любил. О Городе, который любим мы, в котором живём и потому неравнодушны к тому, что в нём и с ним происходит.

Наверняка наш Город-Герой не мог предположить, что после своего 230-летия и вскоре последовавшего после этого возвращения под державную руку Матушки-России ему придётся стать статистом в дискуссии о том… каким ему быть. Казалось бы, в столь уважаемом возрасте «по жизни» должно быть всё ясно, да и «ориентацию» уже поздно менять. Ан нет! Ни много – ни мало, но, чего не было никогда – даже при незалежной Украине – зашла речь именно о том, каким Севастополю быть. Опс, приехали…

Когда характеризуют Севастополь, говорят: город – памятник, морской город, база флота. И это справедливо. Но, наверное, точнее было бы сказать: Город-Воин. Потому – и Город-Герой.

Для меня, как, уверен, для очень многих людей, Севастополь с детства представляется именно Городом-Воином. Его образ – это лицо с мужественными чертами черноморского матроса, блестящего флотского офицера и рабочего-судоремонтника. Эти черты смягчает облик сестры милосердия и жены моряка. Они делали его мягче, красивее…

Так, по крайней мере, мне всегда представлялось с малых, отроческих лет. С поры, когда цепкая память запечатлела и навсегда сохранила кадры из «Адмирала Нахимова» и «Малахова кургана», «Ивана Никулина – русского матроса» и «Трёх суток после бессмертия», «Моря в огне» и «Морского характера», «Увольнения на берег» и «Нейтральных вод». И хотя время привносило в полотно жизни различные краски, «портрет» Севастополя в моём представлении существенно не менялся. Это – классика. Однако с недавних пор в него стали усиленно внедряться элементы иной, чуждой классике жанровой палитры, других направлений и стилей – абстракционизма, андеграунда и даже ню. И облик Севастополя, его лицо и, как следствие, душа стали меняться. Увы, не в лучшую сторону.

Ничего не имею против крымских, причерноморских городов – каждый из них неповторим и интересен. Есть в них что-то особенное, что как раз и влияет на представление о них. И нынче мы имеем дело с феноменом: эти особенности, не всегда их украшающие, стали сегодня проявляться в Севастополе. «Вылазят», причем, в самом его центре, на Примбуле, шорты с пирсингом в пупке ялтинской набережной, ухабистость безликого Симферополя, провинциальность пыльной Феодосии и даже суета базарной Одессы-мамы. Увы, размывается идентичность Севастополя, с недавних пор превращавшегося в не лучший вариант Новороссийска. Такого Севастополя, в который Геннадий Александрович Черкашин любил всегда возвращаться, он наверняка представить не мог.

НА ЮБИЛЕЙНОМ ПАМЯТНОМ ВЕЧЕРЕ об Авторе и Севастополе много говорилось. Точнее, в основном говорилось именно о них. Но… говорилось фактически друг другу людьми, которые знают и присутствовавших, и город, который они любят. К сожалению, люди, которые вне этого круга, не слышали этого разговора. По-моему, он им, живущим, работающим, делающим свой бизнес и нарабатывающим политический капитал в Севастополе, не нужен. Они прекрасно обходятся

без него. И потому несколько раз прозвучавший на вечере вопрос о том, почему же до сих пор Колокол в Херсонесе молчит, ими не услышан.

Вообще, к последней книге Черкашина «Молчание колокола», вышедшей двадцать лет назад, небольшой по объему, но очень важной для нас и Автора, глубокой по смыслу, выступавшие обращались чаще, чем к другим его работам. Это значит, что её актуальность со временем, даже с нашим «возвращением в родную гавань», растёт. Но почему-то почти каждый выступающий задавал вопрос: «Почему до сих пор колокол молчит?» Думается, что «озвучить» Колокол на самом деле не трудно. В сущности, сделать это формально, то есть приделать – освободить его «язык» несложно. В конце концов, назначить вахтенного, утвердить график ударов по типу отбивания склянок на кораблях – можно. Но нужно ли это делать именно формально? Ведь Черкашин говорил не об этом.

ПОЧЕМУ ДАЖЕ СЕЙЧАС, после нашего возвращения в Россию, молчит Колокол? Почему так? А потому, что…

Наверное, большинство севастопольцев, понимая, что это – не просто формально-механическое действо, задумавшись, ответят на этот вопрос. Ответ будет, конечно, разным, но наверняка будет в себе нести смысловую нагрузку, раскрывающую, характеризующую суть, предназначение Севастополя.

Я бы кратко, одной фразой ответил так: молчит потому, что Время ещё не пришло. А если отвечать более развёрнуто – потому он молчит, что наш город продолжает терять своё лицо. И пока это будет длиться, Колокол будет молчать. Молчать по факту. Думаю, что Геннадий Черкашин хорошо понимал: молчание может быть говорящим. Говорящим об очень многом.

Сергей Горбачев, председатель Союза журналистов Севастополя, Заслуженный журналист Крыма